"Тамань" Тамань - первая глава "Журнала Печорина",
исповедальных записок героя, и начинается она
невесело. Чувства героя, казалось, притуплены
усталостью, грустью и отвращением. Очевидно,
Печорин обладает эмоциональной подвижной
натурой, потому что читателя вдруг удивляет
неожиданность чувства очарования, охватившего на
миг героя, скрытого прозаическим мысленным
замечанием.
Приключение, в которое вовлекается Печорин,
происходит с ним совсем не из-за недостатка
осмотрительности. Что это? Любопытство? "... на
яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула
тень. Я привстал и взглянул в окно: кто-то
вторично пробежал мимо его и скрылся бог знает
куда. Я не мог полагать, чтоб это существо
сбежало по отвесу берега; однако иначе ему
некуда было деваться. Я встал, накинул бешмет,
опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты;
навстречу мне слепой мальчик. Я притаился у
забора, и он верной, но осторожной поступью
прошел мимо меня. Под мышкой он нес какой-то
узел, и, повернув к пристани, стал спускаться по
узкой и крутой тропинке. "В тот день немые
возопиют и слепые прозрят", - подумал я, следуя
за ним в таком расстоянии, чтоб не терять его из
вида... Я, с трудом спускаясь, пробирался по
крутизне, и вот вижу: слепой приостановился,
потом повернул низом направо; он шел так близко
от воды, что казалось, сейчас волна его схватит
и унесет; но, видно, это была не первая его
прогулка, судя по уверенности, с которой он
ступал с камня на камень и избегал рытвин.
Наконец он остановился, будто прислушиваясь к
чему-то, присел на землю и положил возле себя
узел. Я наблюдал за его движениями, спрятавшись
за выдавшеюся скалою берега..." (Лермонтов.
С.501).
Герой вмешался в простую жизнь "честных
контрабандистов". Его привлекли загадочные
ночные обстоятельства - слепой мальчик и девушка
поджидали лодку с контрабандистом Янко. Печорину
не терпелось узнать, что они делали ночью.
Девушка, казалось, сама заинтересовалась
Печориным и вела себя двусмысленно: "вертелась
около моей квартиры: пенье и прыганье не
прекращались ни на минуту". Печорин увидел
"чудно нежный взгляд" и воспринял его как
обычное женское кокетство ("он напомнил мне один
из тех взглядов, которые в старые годы так
самовластно играли моей жизнью"), то есть в его
воображении взор "ундины" сопоставился со взором
какой-нибудь светской красавицы, взволновавшей
его чувства, и герой ощутил в себе прежние
порывы страсти. В довершение всего последовали
"влажный, огненный поцелуй", назначенное
свидание и признание в любви. Герой почувствовал
опасность, но все-таки был обманут: не любовь
была причиной демонстративной нежности и
пылкости, а угроза Печорина донести коменданту.
Девушка была верна другому, Янко, и ее хитрость
служила лишь поводом для расправы с Печориным.
Отважная, наивно-коварная и ловкая, заманив
Печорина в море, она едва не утопила его.
Романтический "русалочий" мотив трансформируется
Лермонтовым, эпизод с "ундиной" обнаруживает
внутреннюю слабость героя, чуждого естественному
миру, его неспособность к простой, полной
опасностей жизни. Интеллектуальный,
цивилизованный герой вдруг теряет свои
несомненные преимущества перед простыми людьми,
не допускается в их среду. Он лишь может
завидовать их отваге, ловкости.
Страсть Печорина к девушке из "естественной"
среды здесь показана Лермонтовым в
противоположном проявлении по сравнению с тем,
что герой пережил с Бэлой. В "Бэле" герой играет
душами простых людей, в "Тамани" он сам
становится игрушкой в их руках. Контрабандистка,
как и Бэла, цельная и сильная натура, от поцелуя
которой у Печорина в глазах потемнело и голова
закружилась, любя другого, дерзко посмеялась над
его казалось бы подлинной страстью, чуть не
утопив его. В столкновении с "ундиной" Печорин
терпит поражение. Печорин не готов к
столкновению со свободными и гордыми людьми на
их "территории". Он обнаруживает свое
интеллектуальное превосходство лишь в том
случае, если "простой" человек оказывается в его
руках.
Незаурядное воображение Печорина, его авантюризм
восхищают читателя особенно потому, что эти
качества не находят себе пространного описания в
дневнике героя. Печорин, как будто избегая
страстей, подчиняется только одной - не
уклоняясь, испытывать себя. Герой охвачен
сумасбродством, быстро пульсирующая кровь
подсказывает просто невероятные для него слова:
"обворожительно", "правильный нос свел меня с
ума". Как поэтична природа Печорина, если
моментально в разговоре с незнакомкой он
подхватывает почти сказочный ее язык.
Бесстрастие его покинуло. Романтическая фантазия
играла героем в голове и в сердце. Как плоско,
хотя и буднично, завершилось неожиданное
приключение. Лишнее разочарование, жалость к
слепому мальчику и досада на свою еще не изжитую
молодость - вот и весь финал фантастического дня
для Печорина.
Все эти жертвы Печорина в его неустанном
стремлении любыми способами развеять скуку, по
сути дела, пассивны, не оказывают должного
сопротивления своему мучителю. Иначе обстоит
дело с "водяным обществом": эти дамы и господа
умеют плести интриги не хуже Печорина и в
состоянии дать достойный отпор зарвавшемуся
искателю приключений. Печорин оставляет мир
"дикарок" и возвращается в гораздо более
привычный и безопасный для него мир "знатных"
барышень и барынь. Так совершается переход от
"Тамани" к "Княжне Мери".
"В "Ревизоре" я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я
тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и и тех
случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за
одним разом посмеяться над всем. Но это, как известно, произвело
потрясающее действие. Сквозь смех, который никогда ещё во мне не
проявлялся в такой силе, читатель услышал грусть."
2. Д. Н. Овсянико-Куликовский
"Уже в "Ревизоре" он (Гоголь) ставил себе задачей - показать не только
уродство бытовых типов, но также "искривление" национальной физиономии.
Хлестаков вышел у него типом национальным. И вообще всякие уродства
легко объяснимы строем жизни, состоянием нравов, отсутствием просвещения
и т. д., он склонен был изображать как национальные. Он сам (Гоголь)
категорически заявлял, что главною его задачей как художника является
познание и изображение психологии русского человека."
3. Другие критики (общий обзор).
Конфликт комедии "Ревизор" постороен на комическом совпадении, на
страхе разоблачения чиновничьих махинаций. В город едет ревизор, а
поэтому; решают герои пьесы, его срочно нужно найти, встретитить и
подкупить. Обман, такой простой и привычный, закручивает действие
комедии.
Каждому из героев есть чего боятся, у всех есть грехи,
все недобросовестны, никто не выполнял в городе должным образом своих
обязанностей. От страха лишившись в своих рассуждениях здравого смысла,
чиновники принимают завравшегося Хлестакова за ревизора. В каждом
проезжем они готовы были видеть проверяющего, но именно Хлестаков повёл
себя так нагло и самоуверенно, что, в представлении городских
чиновников, только таким и может быть проверяющий.
Хлестаков
уловил сразу оттенок напряжённости при приходе к нему городничего. Ещё
не разобравшись, отчего это с ним так любезны, наш герой принимается
жаловаться на жизнь. Вскоре он понимает, что чиновники чего-то боятся и
готовы выполнять любые его просьбы. Хлестаков привык жить не
задумываясь, поэтому он не задумываясь соглашается.
Проблема
взятки обыгрывается в комедии с присущим Гоголю юмором и точность. В
даче взятки виновны обе стороны, поэтому взяточника нельзя уличить,
ведь дававший взятку тоже виноват. Молчаливый сговор всеобщего
взяточничества давно охватил Россию. Все привыкли к этому настолько, что
на просьбу Хлестакова о деньгах чиновники откликаются с радостным
облегчением (этот берёт, значит, всё обойдётся).
Больное русское общество заражено самым страшным вирусом современности - отсутствием правды на всех уровнях власти.
Нет ни одного положительного образа чиновника в гоголевской комедии.
Это знамение времени воспринимается читателями как близкое и понятное,
ведь Россия до сих пор не вышла из гоголевского сна "ревизоровщины".
У Хлестакова, принимаемого за ревизора, оказывается так много
просителей, что они рвутся в окно, всех принять невозможно. Люди
жалуются, просят, но их слова останутся без ответа. Чиновники готовы
унижаться перед ревизорами, терпеть, потому что они знают: прийдёт их
час, ревизор уедет и они сорвут всё зло на своих подчинённых, будут
унижать их также, как начальство унижало их самих. Эта нравственная
порча разъела русское общество изнутри, став атрибутом любой, даже самой
маленькой власти.
Хлестаков даже не следит за бессвязным
полётом своей фантазии. Убедившись в полнейшей необразованности и
глупости уездных чиновников, он называет себя писателем, а ему с
готовностью отвечают, что знакомы с его произведениями. Хлестаков врёт
про высокие чины, а ему верят, даже не задумавшись, может ли столь
легкомысленный человек быть серьёзным служащим.
Обман героям комедии взаимовыгоден: чиновники успокаиваются, а Хлестаков берёт у них деньги.
Комедия, начатая чтением письма с известием о приезде ревизора,
заканчивается чтением письма Хлестакова. Раскрывается обман. Всё
движется к трагической развязке: приехал настоящий ревизор.
Но
оставляет ли Гоголь нам надежду на то, что теперь всё будет по-другому.
Нет. Чиновники побегут так же подобострастно льстить, подкупать
проверяющего.
Нравственная опустошённость достигла уже того
предела, когда смена лиц вряд ли изменит ситуацию. На место этих
чиновников придут другие, ведь развращает человека всякое отсутствие
внутреннего контроля, а не сама власть.
Вершиной любовной лирики Есенина стал цикл стихотворений «Персидские
мотивы» (1925). Поэт давно мечтал побывать в Персии и Турции, чтобы
лучше понять жизнь Востока. Уехать за границу ему не удалось, но во
время поездки в Грузию и Армению удалось приблизиться к этому пониманию.
Он читал книги об Иране, знакомился с классиками таджикской и
персидской поэзии Фирдоуси, Саади, Омаром Хайямом.
В цикл вошло
15 стихотворений — о любви, природе и родине, поэт создал идеальный мир
красоты и гармонии. Бесспорное влияние на него оказала персидская
поэзия. Как вспоминает
Н. Вержбицкий, «что-то глубокое
очаровало поэта в этих стихах1. Он ходил по комнате и декламировал Омара
Хайяма». Стихотворение «Голубая да весёлая страна...» в рукописи даже
называлось «Подражание Омару Хайяму». Настроения этого цикла во многом
противоположны тем, которыми был пронизан сборник «Москва кабацкая».
Улеглась моя былая рана, Пьяный бред не гложет сердце мне. Синими цветами Тегерана Я лечу их нынче в чайхане.
Экзотику,
негу, музыку южного края, культуру и этикет народа, усвоенные
лирическим героем, передаёт поэт в стихотворении «Я спросил сегодня у
менялы...» (1924). Стихотворение делится на две равные части. В первой
части в развёрнутом монологе говорится о любви «небесной». Три вопроса:
«Как сказать мне для прекрасной Лалы / По-персидски нежное "люблю?”»,
«Как назвать мне для прекрасной Лалы / Слово ласковое "поцелуй”?», «Как
сказать мне для прекрасной Лалы, / Как сказать ей, что она "моя”?».
Повторы в этих вопросах, ассонансы (созвучие гласных «а», «ы», «у»),
экзотизмы («тише Ванских струй») воссоздают картину мира и покоя.
Робким,
застенчивым предстаёт лирический герой в этом стихотворении. Иным
изображён «меняла», человек восточной культуры. Вкрадчиво и образно
говорит он во второй части стихотворения о любви, употребляя яркие
сравнения («глаза, как яхонты», «красной розой», «лепестками»). По его
представлению о любви земной, когда чувства не знают запретов, не нужны
лишние слова: «О любви в словах не говорят, / О любви вздыхают лишь
украдкой, / Да глаза, как яхонты, горят».
В Батуми С. Есенин
познакомился с учительницей литературы Шаганэ Нерсесовной Тальян. «На
третий день нашего знакомства, — вспоминает Ш. Тальян, — он принёс мне
рукопись стихотворения "Шаганэ ты моя, Шаганэ!..”, посвящённого мне».
Стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..» строится на антитезе персидского мира и Рязанской земли.
Потому что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий. Потому что я с севера, что ли?
Встреча
с восточной красавицей пробуждает воспоминания: «Не буди только память
во мне / Про волнистую рожь при луне». Лирические признания,
сопоставления вплетаются в ткань поэтического повествования, кольцевое
оформление строф «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..» — I строфа; «Потому что я с
севера, что ли...» — II строфа; «Я готов рассказать тебе поле...» — III
строфа; «Про волнистую рожь при луне...» — IV строфа; «Шаганэ ты моя,
Шаганэ!..» — V строфа. Однако все поэтические мотивы связывают строфы в
единое целое. В других стихах персидского цикла также звучат мысли о
России, о любви, о красоте, о смысле человеческого бытия и о близости
культур.
